Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на
пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Прощайте, роскошные, влажные берега: дай
Бог никогда не возвращаться под ваши деревья, под жгучее небо и на болотистые
пары! Довольно взглянуть один раз: жарко и как раз лихорадку схватишь!
— А куда
Бог приведет. Работаю, а нет работы — прошу, — закончил старик, заметив, что
паром подходит к тому берегу и победоносно оглянулся на всех слушавших его.
Ночь светлая, тихая, теплая, июльская, река широкая,
пар от нее поднимается, свежит нас, слегка всплеснет рыбка, птички замолкли, все тихо, благолепно, все
Богу молится.
— А барежовое диконькое… нечего очень-то рядиться! Не
бог знает какое «
паре» (parй), [парадный бал (от фр. bal paré).] простой вечерок… Признаться сказать, скучненько-таки у Урсиловых. Ужинать-то дадут ли? Вон вчера у Соловкиных даже закуски не подали. Приехали домой голодные.
— Ну, сват, вспомнил время! Тогда от Кременчуга до самых Ромен не насчитывали и двух винниц. А теперь… Слышал ли ты, что повыдумали проклятые немцы? Скоро, говорят, будут курить не дровами, как все честные христиане, а каким-то чертовским
паром. — Говоря эти слова, винокур в размышлении глядел на стол и на расставленные на нем руки свои. — Как это
паром — ей-богу, не знаю!
Объяснение отца относительно молитвы загорелось во мне неожиданной надеждой. Если это верно, то ведь дело устраивается просто: стоит только с верой, с настоящей верой попросить у
бога пару крыльев… Не таких жалких какие брат состряпал из бумаги и дранок. А настоящих с перьями, какие бывают у птиц и ангелов. И я полечу!
— Мудрено! с Адама и Евы одна и та же история у всех, с маленькими вариантами. Узнай характер действующих лиц, узнаешь и варианты. Это удивляет тебя, а еще писатель! Вот теперь и будешь прыгать и скакать дня три, как помешанный, вешаться всем на шею — только, ради
бога, не мне. Я тебе советовал бы запереться на это время в своей комнате, выпустить там весь этот
пар и проделать все проделки с Евсеем, чтобы никто не видал. Потом немного одумаешься, будешь добиваться уж другого, поцелуя например…
— Александр! — вскричал, вскочив с места, Петр Иваныч, — закрой скорей свой клапан — весь
пар выпустил! Ты сумасшедший! смотри, что ты наделал! в одну секунду ровно две глупости: перемял прическу и закапал письмо. Я думал, ты совсем отстал от своих привычек. Давно ты не был таким. Посмотри, посмотри, ради
бога, на себя в зеркало: ну, может ли быть глупее физиономия? а неглуп!
Справедливость требует, однако ж, сказать, что по окончании церемонии он поступил со мною как grand seigneur, [Вельможа (фр.).] то есть не только отпустил условленную сумму сполна, но подарил мне прекрасную, почти не ношенную
пару платья и приказал везти меня без прогонов до границ следующего помпадурства. Надежда не обманула меня:
Бог хотя поздно, но просветил его сердце!
Дальше в этой думке рассказывается о том, как турки, не осилив Почаевской лавры приступом, порешили взять ее хитростью. С этой целью они послали, как будто бы в дар монастырю, огромную свечу, начиненную порохом. Привезли эту свечу на двенадцати
парах волов, и обрадованные монахи уже хотели возжечь ее перед иконой Почаевской Божией матери, но
Бог не допустил совершиться злодейскому замыслу.
— Опять и то сказать, ваше сиятельство, не навоз хлеб родит, а всё
Бог, — продолжал Чурис. — Вот у меня летось на пресном осьминнике шесть копён стало, а с навозкой и крестца не собрали. Никто как
Бог! — прибавил он со вздохом. — Да и скотина ко двору нейдет к нашему. Вот шестой год не живет. Летось, одна тёлка издохла, другую продал: кормиться нèчем было; а в запрошлый год важная корова пала: пригнали из стада, ничего не было, вдруг зашаталась, зашаталась, и
пар вон. Всё мое несчастье!
— Сейчас, Степан Николаич, сейчас. А ты, голубчик, процветаешь, наслаждаешься! Ну и слава
богу! Куда это тебя несет теперь?.. Вот не думал, не гадал… Помнишь Баден? Эх, было житье! Кстати, Биндасова тоже ты помнишь? Представь, умер. В акцизные попал да подрался в трактире: ему кием голову и проломили. Да, да, тяжелые подошли времена! А все же я скажу: Русь… экая эта Русь! Посмотри хоть на эту
пару гусей: ведь в целой Европе ничего нет подобного. Настоящие арзамасские!
Мурзавецкая. Об одном, батюшка, я тебя прошу: не пеняй ты на меня, своя воля была. Вот эту
пару так уж точно я сосватала, вот за них должна буду
Богу отвечать; а вы, как знаете.
Так только в том была его вина,
Что сделаться хотел он вашим тестем?
Ну, что ж? И слава
богу! В добрый час!
Давно бы вам пора остепениться.
Что мы за жизнь ведем? Скажите сами.
А донна Анна чем была не
пара?
Вы были бы теперь отцом семейства
И жили б смирно, тихо, хорошо,
Как
бог велит, и прыгали б вкруг вас
Без счета и числа мал мала меньше.
Все маленькие дон Жуаны. Да.
Я оглянулся, в мою сторону приближался плотинный и уставщик, это и были те «сестры», о которых рассказывал плутоватый Елизарка своему товарищу; трудно было подобрать более подходящее название для этой оригинальной
пары, заменявшей Слава-богу уши и очи. Когда я выходил из завода, в воротах мне попался Яша, который сильно размахивал своей палкой и громко кричал...
— Ох-тех-те!.. Младшего брата давно оженили, — говорила Варвара, — а ты всё без
пары, словно петух на базаре. По-каковски это? Этих-тех, оженишься,
бог даст, там как хочешь, поедешь на службу, а жена останется дома помощницей-те. Без порядку-те живешь, парень, и все порядки, вижу, забыл. Ох-тех-те, грех один с вами, с городскими.
— Ну ж, — она ему и
пара! И красива — ух! Не хуже его, Вавилы-то, ей-богу…
Дядя Никон. И это, брат, знаю, что ты говоришь, и то знаю!.. А вы уж: ах, их, ух!.. И дивуют!.. Прямые бабы, право! Митюшка, кузнец, значит, наш, досконально мне все предоставил: тут не то что выходит
пар, а нечистая, значит, сила! Ей-богу, потому самому, что ажно ржет, как с места поднимает: тяжело, значит, сразу с места поднять. Немец теперь, выходит, самого дьявола к своему делу пригнал. «На-ка, говорит, черт-дьявол этакой, попробуй, повози!»
Русаков. Не за что вам ее любить! Она девушка простая, невоспитанная и совсем вам не
пара. У вас есть родные, знакомые, все будут смеяться над ней, как над дурой, да и вам-то она опротивеет хуже горькой полыни… так отдам я свою дочь на такую каторгу!.. Да накажи меня
бог!..
Переселенный в город, он не понимал, что с ним такое деется, скучал и недоумевал, как недоумевает молодой здоровый бык, которого только что взяли с нивы, где сочная трава росла ему по брюхо, — взяли, поставили на вагон железной дороги, и вот, обдавая его тучное тело то дымом с искрами, то волнистым
паром, мчат его теперь, мчат со стуком и визгом, а куда мчат —
бог весть!
— Нечего тут!.. Коли сказано «с
Богом», так берись за скобку да шасть за косяк… — угрюмо сказал Патап Максимыч, не отворачиваясь от окна. —
Пару саврасых с тележкой дарю. На них поезжай…
«Эка здоровенный игумен-то какой, ровно из матерого дуба вытесан… — думал, глядя на него, Патап Максимыч. — Ему бы не лестовку в руку, а пудовый молот… Чудное дело, как это он с разбойниками-то не справился… Да этакому старцу хоть на
пару медведей в одиночку идти… Лапища-то какая!.. А молодец
Богу молиться!.. Как это все у него стройно да чинно выходит…»
— Ерихоны, дуй вас горой!.. Перекосило б вас с угла на угол, — бранился дядя Елистрат, кладя в карманы оставшиеся куски белого и пеклеванного хлеба и
пару соленых огурцов… — Ну, земляк, — обратился он к Алексею, потягиваясь и распуская опояску, — за хлеб, за соль, за щи спляшем, за пироги песенку споем!.. Пора, значит, всхрапнуть маленько. Стало брюхо что гора, дай
Бог добресть до двора.
«Да от каких-то, — отвечал он, — из Коломны, шут их знает, господа не господа, а гулявшие, веселые господа; так-таки вот такого и сдали; подрались они, что ли, или судорогой какой его передернуло,
бог знает какого тут было; а господа веселые, хорошие!» Взяли Семена Ивановича, приподняли на пару-другую дюжих плеч и снесли на кровать.
И пожарище родное
Обозрев в последний раз:
«Дым,
пар дымный, все земное,
Вечность,
боги, лишь у вас!
Как уходят клубы дыма,
Так уходят наши дни!
Боги, вечны вы одни, —
Все земное идет мимо...
По стенам висят несколько гравюр и литографий, между которыми самое видное место занимают Ревекка с овцами у колодца; Лаван, обыскивающий походный шатер Рахили, укравшей его
богов, и
пара замечательных по своей красоте и статности лошадей в английских седлах; на одной сидит жокей, другая идет в поводу, без седока.
— Нет-с. Позвольте, Абрам Ильич! — робко сказал адъютант, — ничего-с на чай и сахар не останется. Bы кладете одну
пару на два года, а тут по походам панталон не наготовишься; а сапоги? я ведь почти каждый месяц
пару истреплю-с. Потом-с белье-с, рубашки, полотенца, подвертки — все ведь это нужно купить-с. А как сочтешь, ничего не останется-с. Это, ей-богу-с, Абрам Ильич!
— Как будто нельзя найти серых перчаток в Петербурге! Могли бы распечатать письмо; ловкий комментатор смекнет, что не перчатки требуются, а 25
пар пятидесятирублевых серых кредиток. Слава
Богу, письмо осталось в девственной оболочке, потому что было адресовано на имя одной русской паненки.
—
Пар костей не ломит, батюшка. А про божий рай и поминать не к слову грех: тепло земное не для душки, — отвечала проворно старушка, засыпая словами. — Видно, поустали путем-дорогой; и то молвить, снег как месиво, так и путает ножонки. Теперь скажите-ка мне, отколь
бог вас несет и за каким дельцем.
И вот бедная чета, волшебным жезлом могучей прихоти перенесенная из глуши России от
богов и семейства своего, из хаты или юрты, в Петербург, в круг полутораста
пар, из которых нет одной, совершенно похожей на другую одеждою и едва ли языком; перенесенная в новый мир через разные роды мытарств, не зная, для чего все это делается, засуеченная, обезумленная, является, наконец, в зале вельможи перед суд его.
— А-а… — протянула Салтыкова. — Что же, парень хоть куда. Тебе совсем под
пару, Фима. Любитесь, любитесь.
Бог с вами. Непорядков по дому я не люблю, а кто дело свое делает, тому любиться не грех. Тебе, паренек, что надо будет, может служить у меня захочешь, приходи, доложись. Коли ты Фимку крепко любишь и я тебя полюблю, потому я ее люблю с измальства.
Пока расстанавливались
пары и строили музыканты, Пьер сел с своею маленькою дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим, с приехавшим из-за границы. Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (
Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
—
Богу молясь и с легким
паром вас!